Здравствуйте! Спасибо огромное каналу и Виктору Нижельскому за прекрасную декламацию замечательного стихотворения Владимира Владимировича Маяковского! Автор рассказывал, как создавалось это стихотворение. Ему позвонили из бывшего Гвардейского экипажа и потребовали, чтобы он приехал читать стихи. Маяковский написал на извозчике "Левый марш". Он раньше заготовил отдельные строфы, а тут только объединил адресованные к матросам. Доброго здравия всем, мира, творческих успехов и всего самого наилучшего! Подписалась!
Не обман - страсть, и не вымысел, И не лжет, - только не дли! О когда бы в сей мир явились мы Простолюдинами любви! О когда б, здраво и попросту: Просто - холм, просто - бугор... (Говорят - тягою к пропасти Измеряют уровень гор.) В ворохах вереска бурого, В островах страждущих хвой... (Высота бреда - над уровнем Жизни.) - Нa те меня! Твой... Но семьи тихие милости, Но птенцов лепет - увы! Оттого что в сей мир явились мы -- Небожителями любви! 6 Гора горевала (а горы глиной Горькой горюют в часы разлук), Гора горевала о голубиной Нежности наших безвестных утр. Гора горевала о нашей дружбе: Губ - непреложнейшее родство! Гора говорила, что коемужды Сбудется - по слезам его.
Цветаева было психически больной! И стихи ее такие же депрессивные. Ей очень нравилось мучать близких людей и мучиться самой. Таким женщинам не нужно иметь детей. В стихах ее одна боль! Нормальным людям, Я имею в виду людей со здоровой психикой ее стихи не нравятся .
Погасло дневное светило; На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан. Я вижу берег отдаленный, Земли полуденной волшебные края; С волненьем и тоской туда стремлюся я, Воспоминаньем упоенный… И чувствую: в очах родились слезы вновь; Душа кипит и замирает; Мечта знакомая вокруг меня летает; Я вспомнил прежних лет безумную любовь, И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило, Желаний и надежд томительный обман… Шуми, шуми послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан. Лети, корабль, неси меня к пределам дальным По грозной прихоти обманчивых морей, Но только не к брегам печальным Туманной родины моей, Страны, где пламенем страстей Впервые чувства разгорались, Где музы нежные мне тайно улыбались, Где рано в бурях отцвела Моя потерянная младость, Где легкокрылая мне изменила радость И сердце хладное страданью предала. Искатель новых впечатлений, Я вас бежал, отечески края; Я вас бежал, питомцы наслаждений, Минутной младости минутные друзья; И вы, наперсницы порочных заблуждений, Которым без любви я жертвовал собой, Покоем, славою, свободой и душой, И вы забыты мной, изменницы младые, Подруги тайные моей весны златыя, И вы забыты мной… Но прежних сердца ран, Глубоких ран любви, ничто не излечило… Шуми, шуми послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
Обломовщина .. Я весь самолично упрятан в бутылку, вбит, втиснут, как пробка, и, значит, забыт. Промяв перьевую подушку затылком, веду свой буддистский, обломовский быт. Наследником грусти былых поколений, живым проповедником личных стихов слоняюсь по комнатам ленною тенью, ругая людей из различных родов. Ядро головы - керамический мячик, в котором цветной мозговой пластилин, живёт в заточеньи от суетных скачек, вопросов, работ и шуршания шин. Я - грешный монах в обитаемой келье, зарывшийся в латы бетонных одежд, познавший Эдем чумового безделья, ждёт вечного сна под закрытием вежд..
Кедровые кудри В каштановых нитях, кудрях, завитушках, что цвета кедровых орехов и грив, играют лучи, как на летних опушках, на пышных просторах дубрав или нив. Кофейные струны волос так душисты, сочны, как литые сорта эскимо. Их дивные формы чисты и волнисты, как будто у лучшей актрисы кино! На бурой и карей причёске пылинки, как иней на листьях, на пашне весной, как крошка алмазная иль золотинки, как капельки в кроне осенней, сухой. Всё это твой образ, живой и любимый, почти что икона, тотем, идеал, который поздней меня предал ретиво средь трасс и столичных, бесчувственных скал.
Грохочущее небо ... Молнии-трещины, вмятины неба с грохотом входят в сосуд темноты сверху и справа, а также и слева. Будто б кто молотом бьёт изнутри. В чёрную сферу стучит кто попало. Словно в болото спустили сосуд, тот, что был светлым средь солнца и жара, тот, что сейчас погружается в муть. Или мы все на большой наковальне, где кузнецы наднебесья и пар; или мир - круг, освещавший полспальни, что уронили в любовный разгар; или детишки богов шарик лупят, или мы - шайба в хоккейной беде... Кажется, звуки и всплески погубят и всё утопят в бессчётном дожде!
Не говори: меня он, как и прежде, любит, Мной, как и прежде, дорожит… О нет, он жизнь мою бесчеловечно губит, Хоть, вижу, нож в его руке дрожит… То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя, Увлечена, в душе уязвлена, Я стражду, не живу… им, им одним живу я - Но эта жизнь!.. о, как горька она! Он мерит воздух мне так бережно и скудно… Не мерят так и лютому врагу… Ох, я дышу еще болезненно и трудно, Могу дышать, но жить уж не могу. Don't say: he loves me, as before, He values me, as before ... Oh no, he is ruining my life inhumanly, Although, I see, the knife in his hand is trembling ... Now in anger, now in tears, longing, indignant, Carried away, wounded in my soul, I suffer, I do not live ... for them, they alone do I live - But this life! .. oh, how bitter it is! He measures the air for me so carefully and sparingly ... Even the fierce enemy does not measure like this ... Oh, I still breathe painfully and hard I can breathe, but I can’t live.
Умение с умными щщами продать кусок железа за много штук зелени. И продавец счастлив - продал оный кусок стали и покупатель надувается - это же ЫСХУССТВОООО.
