Круть! Летов интонировал холодно и, это понятно по замыслу, иронически-фантастически (ирония представить не злоупотреблять...), а тут натурально в надежде мечтательно. Красивое получилось тонкое, постиранное девичье, непонятое полотно!
Эти выпевания инкубаторные задолбали уже.голос красивый, да, но эти беспонтовые голосовые вариации вообще не в тему. Напоминает нашу и американскую попсу.Можно хотя бы песни Летова не осквернять этим ширпотребом?
Белокурая славяночка .. Кудесница в длинном, сиреневом платье. Модель для любого стиха, полотна. Любимица с малой рюкзачною кладью. Цветочница, что так постельна, родна. Шикарница и хорошуля, красотка. Портрет ненаглядный, забавный, святой. Спортсменка в индигово-белых кроссовках. Смиренница, с коей прекрасен постой. Вещунья, что делится космосом, мигом. Мурчащая кошечка с парой когтей. Захватчица с вольным, желаемым игом. Чаёвница, что так полна новостей. Бесстрашная явь, разорвавшая узы. Сочнейшая в паре местечек, меж сот. Хозяюшка и вышивальщица, муза. ... Куда-то ушла от поэта на год... ,,,,,,
Звезда программы ..... Ты так молода, хороша несравненно! Ты пахнешь пикантными нотками груш. Ты даже, скажу я тебе откровенно, могла б быть звездою всего "Мулен руж"! В коротких нарядах творишь карнавалы, так мастерски делаешь праздник и шик среди неумелых, бессвязных и вялых, легко превращаешь в феерию миг! Сюжеты твои наполняют восторгом, что аж салютуют настрои во мне! Мешаются виски, коктейльные стопки, питая костёр вдохновенья во мгле. Ты так белокуро весь мрак освещаешь, как будто луна иль мерцательный шар. Твой свет до рассвета меня очищает! И я до утра под владычеством чар... ......
Подарившаяся .. Истинный праведник, юный старалец, девственный юноша средь мессалин, тихий страдалец, простой ожидалец, маленький принц, а почти дворянин, смирный сынок и усердный романтик, светловолосый средь улиц греха, ценящий тишь и покой, а не праздник, ярый любитель антика, стиха, взрослый подросток, порою учитель, робкий посланник родивших его, самоотлитый поэт и мыслитель, самолишенец, аскет без всего, искренний малый и чтец, недотрога, с ясель объятый всеженской мечтой, вдруг усомнился в далёкости Бога, Ваше явленье узрев пред собой... ,,,,,,
Философ Наталь Она, как герой, астроном и геолог, старатель, что ищет себя и любовь, чей труд одинок и чей путь очень долог средь зноя и ливней, походов и снов. Под тёмной причёской наследственный разум. Под важной походкой рассыпчатый снег. Под шапкой, бровями приятное глазу. Под линией плеч чуть сиреневый мех. Всё это спокойное чудо взирает на тысячи форм и теорий в миру и тысячи смыслов находит, внимает, всегда потакая теплу и добру. В её обоюдных и крепких объятьях желанно, прекрасно, тепло каждый миг. Нарядная девушка в брюках и платьях, но всё же красивей и лучше без них... ..
Бал для двоих .. Сегодня воистину правит мной рок! Дурной Купидон направляет ли жестом? Какой-то бесовский иль божий поток занёс меня в это эдемское место. Тут нотки ментола и смеси духов, в кувшине вино, морс со льдами налиты, создание счастья без войн и слогов, смущающе-страстно-приватные виды. На гладком возвысьи красотка кружит, как будто бы пава, святая орлица. Мной "внутренний мальчик" поёт, чуть дрожит от радости, чувственных действий девицы. Вкушаю я взгляды и каждое па, то ангельски нежусь, то жадно беснуюсь, смотрю на её одиноческий бал, забыв про всё-всё, только ею любуюсь. Я жду её схода с предгорья, шеста, как будто лавины прохладной и ясной, как слёта соловушки с жерди, куста, как спуска курка офицера при казни. Хмельные глаза дарят явь и фантазм. А сердце нагрелось, жаруют все вены. Душе предстоит очень сочный оргазм, когда подойдёт ко мне, сев на колени...
Жизнь цвета фельдграу .. Бетонные стены и краски фельдграу, дворцы капиталов, как вышки тюрьмы. Мой город, как лагерь, кем власти играют, стерев ацетоном красоты и сны. С врагами народа сменились местами. Теперь мы невольники в нашей стране. Цементные краски мазками, кусками. Мазня акварельная, пыль на сукне. Сюда попадаем, а тут не прекрасно. Выходим из тёплого чрева в пески. В бараках ночуем, плодимся и гаснем, а после седеют умы и виски. Дома, как кривой и помятый пергамент, как кучи, макеты из серости, бед. Природа походит на толь и на камень. Линяющий облик. Сползающий цвет. Мышастые, сивые, драные виды. Графит и карбид вперемешку с золой. Колоры железа, свинца, антрацита. Безрадостный быт предвесной и зимой. Вокруг достоевские судьбы и норы. Суровых оттенков наборный простор. Лишь в мае нас зеленью радует Флора, чьё белое платье сползает к нам с гор.
Квартирный сумрак ... Мой сумрак квартирный так влажно молчит. И ливень прошедший закончил потоки. Наверно, текут по застенкам ручьи, размыт палисадник, сырые дороги. Осенняя пустошь, в окне антрацит. Залита водою горелая темень. А зной, бушевавший с утра, уже сыт. Рассвет оживит обожжённую зелень. Спокойнее стало от ветра, грозы. Во мраке уже поселилось затишье. Я стал одиноким с весенней грязи, сейчас же всё больше забытым и лишним. Дождинки звучат по карнизу в ночи. В дремоте лежу. Сверху изредка топот. Капель, будто молот по шляпкам стучит вдоль краешков крышки прохладного гроба...
